Анекдоты

Грустная повесть о планктоне на выпасе.
Простите за запрещенные Госдурой слова, но, блин, граждане, не могу! Я на днях понял, наконец, на сороковом году жизни, насколько вы все мне отвратительны. Еще пару дней назад хотел уйти в монастырь и лишь добрый литр всерусского лекарства привел в равновесие душу.
Все началось достаточно мирно, а для меня привычно. Трудясь на ниве технического контроля в строительной фирме, я бывал в конторе редко. (слово "офис" вызывает у меня блевоту. Так и видишь морду кувшином-губки трубочкой тянущие "У нас в оф-ф-фи-иссЭ" с невъебенным пафосом. Насмотрелся на такие оф-ф-фиссы то из бывшей квартиры-распашонки, то под трубами в подвале, а то и в вагончике посреди говенной жижи. ) Мотаясь по объектам, ругаясь с хитро- и рукож@пыми подрядчиками по просторам Руси, я вышиб из себя остатки интеллегентности, приучился думать тем, чем госдурни говорить запретили, наблатыкался чинить машину молотком, отверткой и пассатижами среди ночи под дождем и на глаз определять сколько цемента сп@здили очередные уроды и не рухнет ли вся постройка как только снимут леса, ибо вместо раствора там сплошной песок, а они забыли как выглядит не только теодолит, но и отвес.
К тридцати девяти годам у меня образовался домик в глубоком замкадье, самая лучшая машина для г@внозаплыва по дорогам нечерноземья — УАЗ-козлик — и нехилый опыт.
Где-то раз в две-три недели, выбравшись из очередной командировки в ебеня, я пишу (обычно дома, в тишине) отчет, матерясь влезаю в москушную униформу — костюм и — какой урод его выдумал — галстук, везу бумаги в Черножоповку и своими словами пересказываю боссу содержание. После 3х-5и дней дома мне звонят, я приезжаю за деньгами и заданием отбыть в очередной тур через пол-страны.
Москву возненавидел за шум, суету и выебон на голой жопе. Ценю тишину. Снял из тачки приемник за ненадобностью — в нише поместилась отличная пепельница. На 500 верст хватает.
Итак, началось достаточно привычно и даже приятно — командировка в ебеня близкие, что означает — на одну пепельницу.
— Угу. — сказал я. — Завтра выезжаю.
— Туда еще едут аудиторы из службы финдиректора. — Шеф зевнул и пояснил: -Есть мнение, что нас наебывают неподетски. Гостиницу мы заказали, с богом!
Получивши у секретутки бумажонки, я ввинтился в проход меж столами, стремясь покинуть пропахшее бл@дством и нескафе логово планктона.
— Алексей! — на моем пути нарисовалась классическая бизнес-баба лет тридцати от выпадения из п%%%ы в приталеном пиджачке и короткой юбке. -Алексей, это вы технический аудитор?
— Ну. — буркнул я, хренея от размеров бочки с духами, в которой выкупалась эта деловая дура.
— Мы едем в Н! — явно не уловив моего настроения выпятила зубы мадам. — Я Марина, а это Юра! — за спиной тетки нарисовалась практически ее близняшка. Разделяли их лет пять, слабые признаки различия полов, оттенок униформы и дурацкий браслетик-спираль турецкого золота у Марины.
— На здоровье, езжайте. Я-то при чем?
— Вы нас отвезете. — это был не вопрос, а святая уверенность.
Вот тут я сглупил. Надо было предельно грубо объяснить тетке правила поведения в машине и особенности передвижения на армейском вездеходе советского производства. Прямо скажем, сидушки там сделают честь испанской инквизиции, кондер не предусмотрен вообще, а рев движка+ходовой просто брутальный. Но сыграла роль жара, лень и некоторые останки интеллегентности:
— Марина, вам будет лучше ехать на поезде. Выезжать на машине надо очень рано, а мне так вообще ночью — заехать за вами и к шести утра быть на трассе. Вы уверены, что к пяти утра будете готовы?
Делобабу перекосило. Финики вообще народ поганый, а тут какой-то инженер ставит условия.
— Заедете в восемь. — прошипела она. — За мной в Бутово, за Юрой в Строгино.
Кто не знает — эти районы диаметрально противоположны. Бутово — юг, Строгино — северо-запад Нерезиновки. Н. от "сталыцы" на северо-восток. Вот тут взыграла моя матерная составляющая.
— Значит так. Машина моя, условия мои. Я вам не такси. К семи утра быть у станции метро А. с манатками. Не успеете — валите на паровоз. И учтите — сами напросились.
В спину мне прошелестело:
— Хам. — Я не разобрал кто это провякал, но обиделся.
Без пяти семь я подрулил к А. естественно, в джинсах, футболке и кроссовках. На раннем солнце у ларька уныло жарился Юра в костюмчике с сумкой через плечо. Марины не было. Юный падаван от бухгалтерии упорно не узнавал в гоповского вида мужике вчерашнего аудитора. Купивши бутылочку кислой химии в жидком виде, я подошел к жертве ЕГЭ со спины и поинтересовался:
— Мужик, Нью-Йорк за пятьсот поедешь?
— А? Че?! Вы что, сдурели? Какой Нью... — и тут у него случилось выпадение челюсти, поскольку он меня узнал. — А. . а вы что на объект в таком виде?
— У нас с вами, юноша, разный объект. — Снисходительно пояснил я. — Вам в конторе бабло считать, а мне на площадке говны месить. В болотных сапогах. — добавил я, ибо заметил как он скривился при слове "говны".
— Но мы же представители солидной фирмы, Алексей.
— Вот именно поэтому я не желаю выглядеть муд@ком, который прется по глине в туфлЯх! — меня начали бесить тупые понты этого организма. — Грузись давай! Где это чучело надушеное?!
Юра присмирел — он, видимо, хорошо соображал или имел чувствительную к неприятностям ж@пу.
— Марина Васильевна вообще-то раньше восьми не встает.
Произведя в уме вычисления — встает в восемь, час-полтора на туалет, час на дорогу до центра... это что, получается раньше чем в 10 эта манда на работу не приходит в принципе? Фирма с пол-девятого работает. Ну и порядочки в баблосчетнике!
При виде машины, Юра впал в катарсис второй раз за три минуты. Оказалось, шеф обозвал мой козлик джипом и Юрик настроился на мягкие сидухи, кондер, музон и чуть ли не блэкджек со шлюхами. Он сел справа впереди и уныло смотрел сквозь стекло. Вся его рожа выражала непереносимое мучение и непонимание за что его карают.
Я уложил задницу в единственное анатомическое сиденье в машине — мое, конечно! — и набрал Марину.
Гудело долго, но я злой и терпеливый. Наконец сонный голос протянул "Алеее? "
— Пятнадцать минут — или дуете на поезд! — отрубил я.
Конечно, в пятнадцать минут она не уложилась, не саксонская гвардия. Но в восемь с хвостиком я вписался в редкий поток в сторону области, имея оскорбленное величество не только справа, но и сзади справа. Марина бесилась от такой подставы, но делать нечего — ехать надо, а от билетов сама отказалась, надеясь на не меньше чем Лэндровер. Юрик к тому времени снял пиджак и ослабил галстук, изумляясь отсутствию кондера.
— Алексей, ну как можно ездить на таком драндулете? — начала Марина, яростно расчесываясь щеткой. — Приличная зарплата и ездите черт знает на чем! Чтобы в следующий раз приехали на достойной машине!
— А вашу "достойное" китайское г@вно можно чинить молотком? — спросил я.
— Кто же сейчас чинит сам! — презрительно фыркнула бизнесиха.
— Я! Ночью! Посреди среднерусской равнины! Под дождем! С фонариком в зубах! Когда ваши узкоглазые сделают такую машину — куплю с дорогой душой!
Юра вжался в стенку. Его ж@па подсказывала, что верхний орган лучше не открывать. Но ему было проще — он-то мои "злые-презлые глазауси" видел, а Марина — нет.
— А где музычка? — сменила пластинку девица.
— Нету. — я воткнул в зубы сигарету и приопустил стекло.
— Ка-а-ак?!
— Молча.
— Блин. Вообще отстой. И не курите тут!
— Моя тачка — мои правила.
— А Путин сказал...
— Путин сказал, что лада-калина — машина, а не ведро с гайками. И что мы на подъеме, только почему-то на подъеме только толстож@пые б%%%и, а все остальные у них в жопе.
Девка выдала самый долбанутый аргумент:
— Зато Олимпиада и Крым! Вот!
— Вам от того лучше стало? Баблом поделились, землю на море подкинули?
— А как же национальная гордость, Алексей?! Я не понимаю. .
Меня прорвало. С натугой вращая тяжелый руль — УАЗ очень плохо поворачивает — я, не стесняясь в выражениях, изложил свою точку зрения на охренительно дальновидную политику — чуть тронь Украину и пиндосы устроят нам вселенский п%%%%ц, обошедшуюся в херзнаетсколько Олимпиаду, ради которой по сути изуродовали Сочи и испортили жизнь людям. На потерявшие всякий страх власти, на новые пенсии и расширение Москвы в угоду застройщикам. Короче, "у меня под языком скопилось много иголок".
— Вы... . Вы... . Вы... Агент влияния! Вот! — заявила Марина.
— Чей?!
— Неважно.
— Марина, агент бывает только чей-то. Особенно, агент влияния. Это агент-добытчик может работать в расчете продать инфу тому, кто купит. Влияние может быть только чье-то. Или говорите, чей я агент, или не несите херни!
— Порошенко! — выдала разоблачительница.
— Готовы ответить за свои слова?
— В смысле?
— В хуисле! По возвращении я подаю в суд за клевету.
— За что?!
— За клевету. У меня и свидетель есть.
— Юра!
— При чем тут Юра? Если он будет отрицать, я предъявлю аудиозапись с регистратора и оба будете раком у параши стоять. Одна за клевету, другой за лжесвидетельство.
— А как же репутация фирмы?!
— Тогда кончай провокации, дура! — мы проезжали П. , за которым я собирался уходить по бетонке налево. — Кроме телевизора ничего меж ушей нет. И вообще, чтобы я до Н. писку не слышал!
Марина "окуталась покрывалом обиды", как сказал бы восточный поэт. К сожалению, их хватило ненадолго. Сначала Юра тоскливо закрутил башкой по сторонам и, наконец, озвучил проблему — утренний кофе просился на выход. Я причалил к обочине и кивнул ему на роскошные кусты.
Юра вздохнул и потащился в лесок. После пятнадцати минут ожидания, я заподозрил, что его там либо сожрали, либо выебли бомжи и отправился на розыски. Он сидел под деревом и матерно (знает, с@ка! ) выражался на весь белый свет. Наружу попросился не только кофе, но и булочка. Юрик смутно помнил, что при необходимости трава заменяет буржуазный пипифакс и, не глядя, дернул пучок рядом. По закону подлости в середину простой травы затесался росток крапивы. От неожиданности Юрец резко дернулся и сел в собственную кучу.
Санитарная остановка затянулась на сорок минут. Пришлось носить ему смоченые в канаве газеты и поднимать настроение шутками в стиле "Эт все херня, дело житейское", хотя больше всего мне хотелось разложить этого муд@ка на пне и выпороть ремнем. Кто же жрет мочегонное и мучное перед дальней дорогой да еще на машине! Останавливало лишь нежелание отмывать ремень от поноса. Юрик оттерся как можно лучше, но от презрительного ФУУУ в салоне не спасся. Бедняга покраснел. Я же двинул дальше, мстительно ожидая, когда в кустики запросится деловая дама.
Долго ждать не пришлось, через часок утренний кофий пощекотал сокровище Марины и она попросила остановить. Как она на каблуках преодолевала неглубокую заболоченую канавку — отдельная песня. Со всхлипами, шипением и плевками.
Ну, с делами справилась она быстро, зато вылетела с визгом, на ходу подтягивая юбку да еще с туфлями в зубах. Прямо в чулках форсировала ручеек, подняв фонтан брызг. Зрелище было — пипец. Юра несколько ожил и повеселел.
Марина влетела в машину, выплюнула туфли и заорала, как те польские паны, что неосмотрительно заказали экскурсию в "Сусанин-тур".
— Куда вы нас завезли?! Тут. . тут. . дикие крысы бегают!
Из расспросов стало ясно, что едва она присела, как перед носом проскочил ежик. Видимо, она его потревожила, ежи — ночные хищники.
— Как это еж? Они же это. . сибирские животные?!
Пришлось ее убеждать, что ежи водятся и в Подмосковье, куда мы — слава яйцам — уже добрались. Она было полезла проверять по ноуту, но тут обнаружила, что ежи в Подмосковье есть, а три-джи — нет.
— Блин, ну что за попадос! — чуть не заплакала бизнес-дива. — Жестко, душно, воняет... Я пи-и-ить хочууу!
Я указал Юрику на сумку-холодильник под его ногами и попросил подать даме прохладительного, ибо сам был занят перевозкой наших бренных тушек.
Марина забраковала минералку и лимонную воду из ларька на А. и потребовала Лаймон-фреш, который — кто не знает — подается в кафешках под видом "безалкогольного мохито". Подозреваю, что мохито классический получается вливанием в эту химическую дрянь стопарика водки.
— А тут нету. — виновато сказал Юра, как будто он отвечал за провиант.
— Берите что есть! — рявкнул я, предчуствуя скандал.
— А почему?
— А по кочану! — меня уже бесило любое ее движение. — Тут, б%я, не дристоран!
— Я заметила. — с редкостным отвращением протянула Марина и зачмокала лимонкой, благо та была с соской. — Вы обязаны были предупредить, что у вас такой пепелац!
— Не обязан. — предельно грубо отрезал я, дабы не выслушивать очередные идиотские претензии.
— Ну блииин...
Между тем мы отдалялись от Заповедника Пид@ров со скоростью порядка восьмидесяти верст в час. Дорога становилась все хуже и хуже. Узрев впереди нехилый обвал обочины+1й полосы — асфальт, щебенка и насыпь вывалились треугольным куском в кювет — Юра вытаращил глаза. Я же просто объехал и встал в правый ряд за фурой.
— А это что было?
— Это, Юрий, федеральная программа по ремонту дорог. Тридцать миллиардов, если не ошибаюсь.
— Агент влияния. — прошипела Марина.
— Юра, будете свидетелем.
— Ну не надо. — заныл уже мальчик. — Ну, Марин Васильна, ну была ж яма.
— Отдельные недоработки! — отшила жертва телевизора.
Вскоре она убедилась, что недоработки систематические. Для вразумления я еще периодически попадал на края колдобин колесами и сбросил скорость до полтинника. Быстрей по этому чертовому шоссе не поедешь.
Мы въехали в небольшой городок К. с развалинами фабрики на окраине. Я не преминул подъ@бнуть:
— А это свидетельство подъема промышленности. Текстиль. Порядка миллиона метров в год при проклятой советской власти. Полторы тысячи рабочих. — 1, 5 тыщи я выдумал, а про миллион метров узнал из выцветшего плаката, отойдя как-то посрать в эти руины. Хотя, допускаю, что призыв выпустить миллионный метр к 7 ноября был всего лишь призывом. Черт его знает сколько ситца могла выдать такая фабрика за год. — Кстати, тут есть недурное кафе. — Я решил раскрутить их на питание себя любимого в качестве платы за проезд и компенсации за всю херню, что упала на мои уши за утро. — Водителя надо кормить.
— Такого водителя я бы уволила.
— По счастью, решать не вам.
— Я, между прочим, заместитель главного бухгалтера! — она отчеканила каждое слово, как прусский фельдфебель выкрикивает что-то вроде "Двадцать третий! Его Величества! Принца Ольденбургского! Гренадерский полк! "
А я-то все гадал какую должность может занимать эта фря.
— А я старший инспектор технического аудита.
— И за что только таких держат!
— Да уж не за машину.
— Машина, блин. — протянула она таким тоном, что стало ясно, что машиной для нее считается телега не ниже ауди или помянутого ниссана.
— Машина для дела, а не баб катать. Асфальт к большинству наших объектов кладут в последнюю очередь.
— Ну есть же там лендровер, ниссан, тойота... — подал голос Юра. — Современно, удобно. Почему УАЗ? — он умнел на глазах.
— Юр, я же рассказывал. Ремонтопригодность. Лендровер, а тем более японца на дороге сам не починишь. И сотовый не везде берет, и не везде есть эвакуация. Хорошо если кто-то на галстук возмет и дотянет до сервиса, а если нет? Если вот — как год назад — в лесу, двадцать верст только до трассы? Ну и че мне делать? Прыгать вокруг этого сундука с кондером и ждать подхода волков?
— Каких волков? Что вы чушь городите?! — взвилась замглавбух.
— Обнакновенных. — ядовито пояснил я. — Серых и зубастых. Поднимите в своем курятнике доки. — Я по всей эрэф катаюсь, меж прочим. В том числе в Сибирь, на Алтай, в Приморье.
— На УАЗике? — ужаснулся Юра.
— На УАЗике. — подтвердил я. — Судя по его лицу, он не верил в возможность такого подвига. И — в общем — был прав. УАЗ не предназначен для туров на тысячи верст. Другое дело, что альтернативы ему нет.
— Ибануцца. — поставила диагноз повелительница бабла.
Меж тем, осторожно пробираясь по улицам, где асфальт последний раз клали к 50тилетию Октября, я завез нас в частный сектор, из которого на 90% К. и состоит. Еще там есть ДК 1947 года и бывший обком, а ныне бизнес-центр семидесятых годов. Хотя чем тут бизнесят — не понимаю. Фабрика мертвая, леспромхозы мертвые. Остались ПАТП, кафешки у трассы и колхозный рынок, которому бизнес-план не вперся, а бизнес-консультант получит по морде, как только откроет рот и скажет первое слово, ибо его примут за изощренный мат.
— Я не хочу есть! — завизжала Марина. — Это же ужас! Грязь! Трущобы! Сараи! Коровы! Вы это специально!
— Специально построил? — уточнил я. — Все это?
— ДАААА! ! Вот что ЭТО такое, а?
— Это — Россия, дура! — я открыл дверцу и спрыгнул на мягкую землю. — А я не жрамши с утра! И пойду есть! ! Юра?
Полумертвый от предстоящей истерики начальницы Юра собрался с силами и построил осмысленную фразу:
— Алексей, а тут железная дорога есть?
— Есть, вокзал прямо и налево, триста метров.
— Отвезите нас, пожалуста, мы дальше поездом, хорошо?
Я подумал и решил, что нервы дороже удовольствий. Последний раз взглянув на застывшую в ужасе от обшарпаного зала ожидания Марину, я подмигнул Юрику и поехал в кафешку обедать.
В Н. я отпаивал водкой местного мужика — именно его отправили вестником злосчастья и Марина узнала, что в гостинице горячая вода бывает только днем, а поезд на Москву ходит раз в сутки, глубокой ночью.
А объект в Н. , кстати, строили неплохо. Правда, на@бывали по деньгам, это да.

Чтобы проголосовать, установите приложение!